***
Тор сразу даже не сообразил, что его нарочно держат подальше от Асгарда.
Просто в один момент со всех сторон навалились дела, и он проводил целые дни то в Мидгарде, в сражениях, то в Мунспельхейме, среди огненных великанов, злых, как осы, то занимался неуклюжей дипломатией в Альвхейме.
В один прекрасный момент забрызганный кровью Тор сообразил, что его высылают раз за разом из дома, все дальше и дальше, чтобы он реже видел Локи.
От мысли от Локи привычно заныло в груди от обиды и тоски. Тор соскучился по нему и не видел ни разу с тех пор, как Локи сбежал из его постели после ласковых слов. Один раз Тор встретил Фригг, и мать сказала ему, что живот у Локи растет не по дням, а по часам, и Локи перестал выходить из своих покоев. Тор хотел бы увидеть его, подержать за руку и заглянуть в глаза. Убедиться, что Локи в порядке, насколько может быть в порядке нагулявший брюхо с асом ледяной великан.
Когда Тор, преисполненный решимостью, выбрался из портала, стаскивая на ходу погнутые доспехи, вороны Всеотца взвились в воздухе, закружились над его головой, и Тор досадливо заскрипел зубами, но пошел за ними.
Ничего нового Один ему не сказал, послал на новое задание, с которым никто не мог бы справиться, кроме сына – навести страху на датчан. Тор кивнул, однако из покоев отца отправился не к Бивресту, а прямиком к своим покоям.
Он даже не стал смывать кровь и пот, только стянул рубаху, покрытую темными пятнами, и шагнул в покои Локи.
Видимо тому было лучше в холоде – все окна были намертво закрыты и по покоям спокойно разгуливал мороз, пар клубился вокруг голых плеч Тора. По полу полз промозглый туман, кровать, на которой лежал Локи, была обложена льдом. Локи спал, спокойно положив руки на огромный, нечеловечески большой живот. Тор даже споткнулся, увидев такое.
Теперь он был уверен что тот, кого вынашивает Лафейсон, определенно не ас и не человек, и может даже, не ледяной великан. Локи спал на боку, иначе живот придавил бы его. Кожа на животе растянулась так, что посветлела, стала белой, как бумага. Тор шумно вздохнул, и колдуньи матери, которые крутились вокруг Локи, заметили его, заахали.
- Прочь, - бросил им Тор, подходя к кровати. – Убирайтесь.
Локи дрогнул, простонал и открыл сонные глаза. Испугался, увидев Тора, попытался прикрыть необъятный живот. Умоляюще выставил одну руку, чтобы Тор не подходил.
- Здравствуй, Лафейсон, - процедил Тор.
Локи раз за разом умудрялся обидеть его своим недоверием.
Локи испугался еще сильнее, попытался отползти на другой край кровати, но Тор был уже рядом, наклонился и прикоснулся к неожиданно горячему животу.
- Значит, это ты приказал отослать меня, - догадался Тор, свирепея. – Боишься меня, Локи?
Локи вспотел, несмотря на мороз.
- Разве я сделал тебе что-то плохое? – поинтересовался Тор. – Разве я бил тебя? Разве я зашил тебе рот? А, Локи?
Локи отрицательно покачал головой.
- Тогда какого рожна ты не доверяешь мне, йотун ты поганый! – взвился Тор.
Локи всхлипнул, а в покои тут же ворвалась Фригг.
- Ты что тут делаешь? – напустилась она на Тора. – Разве тебе нет занятия? Уходи!
- Ну уж нет, - процедил сквозь зубы Тор. – Достаточно я выполнял вашу волю, теперь будет моя.
Локи затравлено глядел на него, а Тор огладил обеими ладонями большой живот.
- Когда он разрешится? – спросил Тор у матери, не глядя в ее сторону.
- Скоро, - ответила та, помолчал. – Придется резать его.
- Я так и думал, - кивнул Тор. – Это ведь не ребенок, так?
- Так, - неохотно признала Фригг.
- А что?
- Мы не знаем, - ответила она. – Локи боится, что ты… убьешь их обоих.
Тор поглядел на Локи, а тот сжался от его взгляда.
- Я ведь обещал тебе, что… - начал было Тор, но тут же махнул рукой. – А! Ты все равно не веришь моим словам.
Он еще раз погладил натянутую кожу, повернулся и пошел к выходу. Притормозил на пороге.
- Я хочу, что бы ты спокойно доносил свой срок, - сказал Тор, сглатывая горечь. – Не бойся, я больше не приду.
Быть может, Локи ждал его с Мидгарда, а может быть, так распорядилась судьба, однако когда Тор вернулся, злой, как йотун, и уставший, как отпахавший на поле жеребец, дома его встретил переполох.
Локи мычал изодранным ртом, рвал пальцами простыни и беспомощно сучил ногами. Из его ноздрей текла густая кровь, почти черная в синем освещении покоев. Холод в комнате стоял такой, какого Тор никогда не помнил в своей жизни. Ведьмы суетились вокруг Локи, пытаясь удержать его жизнь, а Фригг держала золотой кинжал, не решаясь нанести Локи первый удар.
Никто в такой суете не заметил Тора, а тот зашел на шум и остался стоять в темном углу, наблюдая, как Локи мечется по постели. Все обиды, что Локи ему нанес – все было забыто, Локи страдал, и Тор страдал вместе с ним, ощущая боль Локи, как свою.
Фригг решилась, полоснула лезвием по животу Локи. Раздвинула кожу и вдруг громко вскрикнула, перекрывая даже задавленный вопль Локи. Выронила нож в сторону и попятилась. Локи бился об кровать от боли, однако никто к нему не подходил, и Тор понял, что если не вмешается, то потеряет и Локи, и новорожденное нечто. Шагнул к кровати, поднял нож и ополоснул его в быстро остывающей воде. Увеличил разрез и тут же понял, что так напугало Фригг. Из разреза на секунду высунулось коричневое мокрое копытце, мелькнула темная шерстка. Тор резал дальше, пока не сумел развести кожу и ткани, и не вынул на подготовленное полотно странное существо. Локи как раз взвизгнул, брызнув кровью со рта, и потерял сознание, а Тор перерезал пуповину, соединяющую Локи с крошечным восьминогим жеребенком. Тору одновременно было и смешно, и страшно, и странно. Из всех людей, из всех асов только Локи, йотунская его душа, мог принести Тору жеребенка. Да еще такого.
Жеребенок тонко запищал, заржал едва слышно, бесконтрольно перебирая в воздухе копытцами. Тор вытащил из Локи детское место, сдавил мышцы, заставляя их вернуться на место, выхватил у пораженной ведьмы иголку и начал осторожно, хоть и не ровно, сшивать Локи. Фригг опомнилась, оттолкнула Тора, забрала у него иголку и принялась сама, умело и ловко. Тор закутал жеребенка в ткань и вынес из покоев, где было слишком холодно.
Тор положил сверток на стол в своих покоях, развернул и шарахнулся – на ткани лежал самый обычный новорожденный младенец. Грязный, слишком тихий, но совершенно нормальный, с яркими голубыми глазами. Тор вздохнул, сообразив, что это сможет значить. Младенец повел сжатыми кулачками, поймал палец Тора и, измазав его кровью, крепко схватил пальчиками. Тор тихо вздохнул, тронутый до глубины души.
Дернулся, услышав, как открылась дверь в его покои, повернулся и увидел отца. Один не стал рассыпаться в любезностях, даже ничего не спросил, подошел, поглядел на вороного жеребенка и поморщился.
Тор принялся обтирать сына тряпицами, осторожно убирая с копытец слизь.
- Я могу забрать его и спрятать, - предложил Один в тишине.
Тор выронил тряпки, изумленно уставился на Всеотца, не понимая, зачем и куда тот собрался забирать внука.
- Фригг скажет, что Локи родил мертвого младенца, - продолжал Один. – Никто не узнает, и твоя честь остается незапятнанной.
- Моя че… - начал было Тор, но тут же так разозлился, что зарычал без слов.
Жеребенок отреагировал на звук, обернулся детенышем и тонко запищал, требуя еды. Один ошеломленно поглядел, как требовательно сучат в воздухе кулачки, заглянул в яркие голубые глаза, такие яркие, что никогда не изменят свой цвет.
- Это мой сын, Слейпнир, - спокойно сказал Тор, обтирая ребенку ножки. – И никто не отберет его у меня.
Один прищурился, пересчитал ножки у жеребенка и развел руками:
- Воля твоя.
- Будут и другие дети, - уверенно сказал Тор, которому страшно понравилось зачинать детей с Локи. – Они будут всякие, но они будут мои, и я признаю их.
- Постарайся делать их такими, чтобы они могли править, а не по конюшням кобыл огуливать, - проворчал Один, насторожился, и Тор тоже навострил уши, услышав из покоев Локи истошные крики.
Он оставил младенца отцу, а сам кинулся в замерзшую спальню.
Локи уже опомнился, страшный шрам, густо присыпанный звездной пылью Фригг, срастался, так что Локи сидел, заливаясь кровью из разорванного рта, и вопил в приступе ярости, не обнаружив рядом с собой новорожденного ребенка.
Заткнулся, увидев Тора, и побледнел, как мел, увидев у Тора пустые руки. Тор не стал дожидаться, пока Локи придумает себе ужасов и покалечится еще сильнее, а вернулся со свертком и положил Слейпнира Локи на колени.
Сначала Локи увидел ребенка, выдохнул с облегчением, прикоснулся пальцем к детской щечке. Однако от его прикосновения Слейпнир тут же обернулся и попытался встать на восемь дрожащих ножек. Локи опешил, несколько секунд сидел в тупом изумлении, но вдруг начал смеяться – хрипло и клекочуще, сглатывал бегущую по губам кровь, покачивался, заходясь от злого смеха. Кровать была измазана его кровью, лицо у Локи жирно блестело от бальзама, а сам он заливался, и не было звука Тору слаще его полубезумного смеха. Локи просмеялся, поглядел на Тора, а тот присел на край ложа, взял Локи за влажную ладонь и сказал.
- Слейпнир. Я назвал его Слейпниром.
Локи секунду подумал, но кивнул, выбранное имя пришлось ему по нраву.
Фригг осторожно посадила жеребенка в плетеную корзину, вынесла из спальни, чтобы покормить. Тор, правда, не знал, какую кормилицу нужно такому ребенку, однако с Локи в этом деле пользы не было - красные набухшие соски не давали ни капли молока.